С ДЬЯВОЛОМ В ПОПУТЧИКАХ
Neal Thompson
Driving with the Devil: Southern Moonshine, Detroit Wheels, and the Birth of НАСКАР
Three Rivers Press, New York, 2006
Глава 4
Разворот бутлегера (продолжение)
«Выпивка была пищей, лекарством и компаньоном в первые дни Америки, - писал Эрик Бёрнс в книге «Спиртное Америки: Социальная история алкоголя». – Алкогольные напитки… являлись неотъемлемым аккомпанементом к свободе: они побуждали порвать с родиной, разжигали патриотизм, питали страсть к росту и достижению благополучия… словно свобода была двигателем, а спиртное – его топливом».
Ярким носителем таких страстей был человек по имени Эймос Оуэнс, любящий выпить охотник-рыболов из Северной Каролины. Он стал известен благодаря своему виски, сдобренному мёдом и вишнями, который он называл «вишнёвый удар». Когда Гражданская война разделила страну надвое, Эймос сражался вместе с Джебом Стюартом на стороне южан, попал в плен и несколько месяцев провёл в тюремном лагере, где едва не умер с голоду. Чтобы оплатить долги войны, правительство восстановило налог на виски и создало Службу внутренних доходов, чтобы собирать его вместе с подоходными налогами.
Эймос вернулся домой, на Вишнёвый Холм, пообещав себе никогда не платить ни цента налога на алкоголь, особенно враждебному правительству, которое победило его людей. Как и большинство южан, Оуэнс был зол – зол, что именно его сторона проиграла войну, зол, что чуждое ему правительство пыталось нажиться на его вишнёвом напитке. «Эймос верил, что право производить «вишнёвый удар» было дано ему Богом, - отмечал один писатель-южанин. – «Иначе с чего на его холме росли вишнёвые деревья?»
Сборщики налогов и федеральные агенты часто наведывались к Эймосу, который, с помощью подзорной трубы, внимательно следил за их перемещениями. В один прекрасный день он отправил в редакцию одной из газет в Шарлотт письмо, в котором объявил, что его холм отделяется от Соединённых Штатов. Такие причуды отнимали рабочее время у федерального судьи Роберта Дика, но в то же время частые визиты Оуэнса в суд забавляли его, ибо каждый процесс над ним превращался в некотором роде в представление. Когда судья Дик нравоучительно замечал, что ни разу в жизни не прикоснулся ни к капле виски, Эймос своим дребезжащим фальцетом парировал, что тот «пропустил чертовски много веселья». Три раза Оуэнс отбывал срок в федеральной тюрьме, в общей сложности он провёл за решёткой девять лет, но это нисколько не помогло ему исправиться. Как всегда, в излюбленной бобровой шапке, Эймос председательствовал на ежегодном фестивале, проводимого на его земле, и который включал в себя такие мероприятия как танцы голышом и соревнования по захвату гуся.
Многие южане разделяли веру Эймоса в то, что правительство севера не должно иметь никакого отношения к их праву производить, употреблять и продавать виски, так как это право было дано им Господом. Они были глубоко убеждены, почти до фанатизма, что не только не было ничего незаконного или постыдного в изготовлении муншайна, а наоборот – это была достойная традиция. Американский муншайн и его гладковыбритый родич бурбон стали ярчайшими истинно американскими продуктами, наряду с пришедшими с Юга арахисовым маслом, мамалыгой, блюграссом и блюзом. Вскоре к этому списку добавилось ещё одно творение южан: гонки сток-каров.
***
Как и Раймонд Паркс, Ллойд Сэй появился на свет в мрачной, озлобленной, исстрадавшейся семье пьянчуг-рецидивистов, мужчины в которой презирали закон, своих женщин и даже друг друга. Зачастую они погибали жестокой смертью, в которой фигурировали автомобили, виски, пистолеты, а то и всё вместе взятое. Нищие и отчаянные, члены этой семьи зачастую проникали в дома своих соседей, чтобы просто украсть одежду, также на их счету числится далеко не один угон автомобиля. В суде они подписывали бумаги крестиком, так как не умели ни читать, ни писать.
Выбора у Ллойда не было: он мог стать только частичкой этого мира. Его родители были измученными и очень бедными людьми, когда он появился на свет. Родительское участие, в том или ином виде, оказывали только отчаянные дяди-алкоголики, и именно они помогли вырастить Ллойда. Его имя часто встречается в судебных книгах, напротив него – нацарапанный крестик, указывавший, что Сэй ознакомлен с предъявленными ему обвинениями. На его счету были, в основном, несерьёзные правонарушения: кража кварты машинного масла стоимостью 30 центов со сервисной станции братьев Харбен; превышение скорости, нарушение правил дорожного движения. Однажды его задержали за езду по общественному шоссе «Доусонвилль-Тэйт» с выключенными фарами. Это было обычной практикой муншайнеров избежать внимания стражей закона. И всё же, Сэй, как и его старший родственник Раймонд, как-то умел сдерживать свои жестокие инстинкты.
У его двоюродного брата Роя Холла наоборот – никакого внутреннего регулятора не было. Для Роя жизнь должна была идти на всю катушку, или не идти вообще. Он был до неприличия красив и до ужаса самоуверен. Все вокруг были убеждены, что Холл не доживёт до старости.
Отец Роя ушёл из дома до появления на свет сына, и умер через десять дней после его рождения от болезни. Когда Холлу было десять лет, его мать также умерла, и опеку над мальчиком взял его дядя, забравший Роя из доусонвилльской школы. Холла разлучили с его единственной сестрой Юлой Мэй, а жить он стал в Атланте, где вскоре начал вести уличную преступную жизнь. Рой успел поработать сборщиком билетов лотереи Паркса, а оттуда надо было сделать всего лишь маленький шажок, чтобы оказаться в стремительном мире развоза виски.
***
В середине 30-х годов XX века неквалифицированный рабочий труд в Атланте и её окрестностях оплачивался как правило в размере 40 центов в час, то есть менее 20 долларов в неделю. Развозчик виски мог заработать в два раза больше этой суммы всего за один рейс по маршруту Доусонвилль – Атланта. За неделю поездок между этими двумя городами (два-три рейса за одну ночь), Сэй и Холл могли заработать достаточно, чтобы купить новый «Форд А». Как писал Джесс Карр в своей книге «Вторая старейшая профессия»: «Если водитель работал каждую ночь и жил развозом алкоголя, он мог вести оборот в тысячу долларов за неделю». Для многих это стоило того, чтобы рисковать тюремным заключением или смертью. Лучше вести такую отчаянную жизнь, чем умереть со скуки на фабрике.
До Сухого закона производство муншайна было по большей части местечковым семейным бизнесом, но после введения запрета на алкоголь, бутлегеры стали двигать свой продукт в массы. 21-я поправка в Конституцию продолжила превращение этого процесса из ремесленнического хобби в выгодное и опасное предприятие, что было подмечено одним писателем, цитату из которого уместно привести: «Кроткое домашнее животное стало ненасытным монстром». Больше чем где-либо ещё этот монстр рыскал по дорогам между Доусонвиллем и Атлантой. Из 35 миллионов галлонов муншайна, произведённого в 1934 году по всей стране, миллион приходится на холмы, окружающие Доусонвилль. Одна из самых известных винокурен, расположенная в заброшенном курятнике, в одиночку выпускала в день 700 галлонов кукурузного виски. «Практически каждый в округе Доусон был так или иначе связан с производством виски», - говаривал один отошедший от дел бутлегер.
За те 13 лет, что действовал Сухой закон, цена на виски возросла в десять раз, до 20 долларов и выше за галлон. Но даже после того, как Восемнадцатая поправка была отменена ратификацией Двадцать первой (благодаря чему виски удостоился привилегии стать единственной целью сразу двух поправок к конституции), цены оставались высокими – частично из-за того, что двум сотням легально действующих заводам, закрытым в своё время, пришлось строиться практически с нуля, а также из-за того, что правительство установило громадный налог на спиртное – два доллара с каждого галлона. Для многих решение было простым: зачем покупать легальный виски, когда есть более дешёвый муншайн? И зачем работать за 20 долларов в неделю, когда можно получать 400 за развоз алкоголя?
Конечно же, был не только Доусонвилль. Вдоль всего Аппалачского хребта, предприимчивые сельские парни сколачивали свои маленькие состояния в Мартинсвилле, штат Виржиния; в округе Уилкс и Эшвилле, штат Северная Каролина; в Гринвилле, штат Южная Каролина, в восточном Кентукки и так далее. На юге отцы недолго думали, чтобы отправить своих 12-14 летних отпрысков доставлять муншайн клиентам. Первый рейс был словно некий обряд посвящения, как первый убитый олень, как первая девушка. Южане считали муншайнерство производным от сельского хозяйства, и рассматривали бутлегерство просто как доставку продукта своей фермы на рынок. И они не понимали, почему налоговые агенты имели что-то против.
Легенда НАСКАР Кёртис Тёрнер заявлял, что свой первый груз виски он доставил в 1934 году, в возрасте десяти лет. В нескольких милях от дома, с сотней галлонов муншайна в отцовском «Олдсмобиле», он упёрся в медленный почтовый грузовик, и не мог вспомнить: «Обгонять надо справа, или слева?» Кёртис решил, что справа, и съехал с дороги прямиком в ограждение. Это уже годы спустя Тёрнер демонстрировал свой отработанный «разворот бутлегера» коллеге-муншайнеру. Он выставлял банки с виски в два ряда, на расстояние десяти футов друг от друга, затем, за рулём своей машины разгонялся, делал скоростной разворот на 180 градусов и проезжал задним ходом мимо рядов, не задев ни одной банки. «Это было легко, - хвастался он. – Я не мог зря потратить хороший виски».
В 1935 году полиция и налоговые агенты в процессе облавы на деревеньку Ингл Холлоу, в пользующемся дурной славой округе Уилкс, ещё одном хабе муншайнеров, совершили крупнейшее в истории США изъятие нелегального алкоголя. Стражи закона обнаружили небольшой домик семьи Джонсон, доверху забитый более чем семью тысячами галлонами виски. Агенты погрузили Роберта Джонсона-старшего в свой фургон и отправили в тюрьму, и за этим наблюдал четырёхлетний Роберт Гленн «Джуниор» Джонсон – его сын, босоногий и одетый в комбинезон. Отец Джуниор из своих шестидесяти трёх прожитых лет треть провёл за решёткой, а Джуниор пошёл по его стопам, уже в 14 лет считая бутлегерство своей полноценной работой, в дневное время курсируя по ближайшим дорогам, прикидывая возможные пути объезда, в случае если ночью что-то пойдёт не так. Джонсон, как и Тёрнер, со временем станет важнейшим игроком в первые четверть века существования НАСКАР, и многие будут считать его лучшим гонщиком в истории.
«Муншайнеры вкладывали в свои машины больше энергии, заботы и любви, чем любой гонщик, - говорил впоследствии Джонсон. – Проиграешь на трассе, и ты поедешь домой. Проиграешь, когда у тебя в машине виски, и ты попадёшь в тюрьму». Джуниор знал, о чём говорил. Он провёл год в Чилликот, в той же самой колонии, которая была временным домом для доусонвилльских муншайнеров, включая Раймонда Паркса.
Другие гонщики спустя годы говорили, что у них не было особого выбора. «Если бы не бутлегерство и гонки, мы бы умерли с голоду», - отмечал Тим Флок, один из трёх братьев-муншайнеров, каждый из которых стал легендой НАСКАР. На деревенском Юге молодёжь взрослела быстро. И набив руку, самые умные – те, кто избежал смерти или ареста – поняли, как перенести их навыки вождения на гоночный трек. Борьба с законом на извилистых грунтовых дорогах, которую Ллойд Сэй, Рой Холл и другие впитали в кровь, воспитала в них инстинкты, которые идеально подходили для гонок. Но прежде этого жизнь бутлегера в северной Джорджии стала ещё более сложной.
***
До того как Сэй и Холл пополнили ряды армии муншайнеров в середине 1930-х годов, обязанность бороться с перевозчиками виски лежала на плечах местных шерифов и их помощников. Они находились в явном меньшинстве, а при случае от них легко можно было откупиться стодолларовой купюрой. В 1934 году Служба внутреннего налогообложения создала новое подразделение – Отдел по сбору налога на алкоголь, и это уравняло силы, так как в штат, в качестве первых агентов, зачислялись национальные гвардейцы, спортсмены из колледжей и солдаты в отставке. Их задачей было безжалостно раздавить подпольный бизнес бутлегеров.
В Чикаго Эллиот Несс и его «Неприкасаемые» вели борьбу с мафиози Алом Капоне и его людьми, но на юге инспекторы в одиночку разъезжали по местным дорогам, в поисках нелегального виски и его производителей. Эта эпоха сделала таких людей, как Вильям «Биг Сикс» Хендерсон из Кентукки – «Эллиота Несса муншайнеров», который за десятилетия своей службы арестовал пять тысяч муншайнеров. Подозреваемые крайне редко выдавали свои настоящие имена, вместо этого они представлялись Франклином Рузвельтом, Даниелем Буном, Авраамом Линкольном, Чарльзом Линдбергом, Джорджем Вашингтоном или даже Генри Фордом. Инспекторы считали муншайнеров своей добычей, сравнивая свою работу с охотой на оленей. «Это и была охота, ты против них», - говорил один из налоговых агентов.
Некоторые бутлегеры пытались обмануть своих преследователей напускной скромностью. Они прятали виски в грузовиках с лесом, мешками с хлопком, штабелями покрышек и даже клетками с курицами. Но грузовики были медленной и очевидной целью для сообразительных инспекторов, так что большинство муншайнеров использовало для доставки свои автомобили, чаще всего это были «Форды V-8».
Одним из важных уроков для начинающего муншайнера была правильная упаковка стеклянных банок с виски в машину таким образом, чтобы они не побились от тряски. Многие водители аккуратно заворачивали свой груз в армейское одеяло, которое затем смачивали отбеливателем, чтобы замаскировать запах алкоголя на случай остановки полицией. Одежда тоже была очень важна. Кто-то одевался подобно коммивояжёру, кто-то (как Раймонд Паркс) разъезжал в костюме с галстуком, сливаясь с утренним потоком жителей пригородов. Один муншайнер, когда понимал, что налоговые агенты где-то неподалёку, добавлял к вышеупомянутой тактике изящный штрих. «Я начинал ковыряться в носу. Никто не будет пялиться на тебя, если ты ковыряешь в носу», - говорил он. Но даже пустая машина перевозчика виски привлекала внимание агентов. Более мощные пружины устанавливались на задней подвеске автомобиля, чтобы тот мог выдерживать груз в сотню галлонов муншайна. Когда он был пуст, то задняя часть вздымалась вверх, и такой «Форд» было легко заметить. Но особых результатов задержание пустой машины не давало, о чём свидетельствует следующий случай.
Как-то ночью, муншайнер из северной Джорджии, наехал на выбоину и разбил несколько банок из своего груза. Даже после доставки груза от его машины несло, как от ликёроводочного завода. На пути домой его остановил инспектор. Он излазил весь салон, пытаясь найти улики, о которых оповещал характерный запах. «Где живёшь?» - спросил он наконец. «В Доусонвилле». «Что ты там делаешь?» «Я фермер», - соврал бутлегер. У инспектора не было другого выбора, кроме как отпустить благоухающую машину с миром.
Чтобы поймать бутлегера, перевозящего виски, налоговые агенты придумали устройство, похожее на клещи и прикреплённое к переднему бамперу их машин, и с помощью которого можно было цепляться за задние крылья удирающего «Форда». Чаще всего такой приём удавался при подъеме на холм, когда гружёный автомобиль терял часть своей скорости. Ответ бутлегеров был таким: они использовали проволоку для крепежа крыльев, и когда агент выполнял удар, крыло отваливалось и попадало прямо под колёса преследователя. Тогда для борьбы с коварным противником агенты начали приваривать стальные щиты передней части машины: они пытались подловить бутлегера на повороте и с помощью щита отправить в разворот. Перевозчики виски в ответ научились заманивать инспекторов, слегка замедлившись, а потом резко ускоряясь, когда те пытались выполнить манёвр. Чаще всего это дело оканчивалось вылетом неопытного агента с дороги.
Некоторые бутлегеры привязывали канистры к своим машинам, из которых простым нажатием кнопки либо выливалось масло, либо высыпались гвозди. Агенты злобно отвечали пистолетной стрельбой по колёсам и радиатору, и именно тогда ушлые механики начали либо обшивать радиаторы сталью, либо размещали их в середине автомобиля.
Иногда бутлегеры выполняли рейс вместе с «блоком» - своим товарищем, который выполнял функцию препятствия между машиной с виски и преследующим её инспектором (такая тактика впоследствии использовалась и на гоночном треке). Также во многих округах, где все сочувствовали муншайнерам или были ими, о приближающемся налоговом агенте извещали выстрелом или взрывом динамитной шашки. Один из агентов жаловался: «Муншайнеры знали, что я уже в горах, ещё до того, как этот факт становился известен мне самому!»
Со временем Ллойд Сэй и Рой Холл присоединились к группе элитных бутлегеров, которые первыми поняли одну простую истину: лучший способ избежать инспектора заключается не в том, чтобы перехитрить его, а удрать от него. Скорость, а не изобретательность стала лучшим оружием перевозчика виски. И если агенты перегораживали дорогу, то лучшие водители на этот случай имели в своём арсенале эффектный 180-градусный разворот бутлегера.
В центре Доусонвилля был лишь один общественный телефон-автомат, он был установлен на станции техобслуживания братьев Харбен, которая представляла собой простое белое здание и ряд бензоколонок. Станция была открыта 24 часа в сутки, и Ллойд Сэй ошивался там большую часть вечера, ожидая звонка от клиента.
Иногда звонившие, будучи людьми осторожными, спрашивали, нет ли у Сэя яблок на продажу, или просто говорили: «Есть чего сегодня?» Зачастую заказ делался с помощью кода, когда нужно было привезти самогон определённой крепости. Выбор мог быть, допустим, между «быстрым» виски (если встряхнуть банку с таким, то на поверхности появлялся слой быстро исчезающих пузырьков, что говорило о восемьдесят пятой крепости) или «глазами мерина» (в таком случае речь шла о больших пузырях, указывающих на сто шестидесятую крепость).
Так как станция Харбен находилась возле основного перекрёстка Доусонвилля, Сэй мог с лёгкостью выехать как на шоссе №53, ведущее в Гэйнсвилль, так и на шоссе №9 до Атланты, чтобы доставить свой груз. Его приятели, в основном такие же перевозчики виски, могли слышать возвращающегося Ллойда ещё когда он находился в трёх-четырёх милях от города, благодаря шуму его мотора, а если в рейс уходило сразу несколько бутлегеров, то те, кто оставался у автостанции делали ставки: чей двигатель они слышат: Сэя? Или может Роя Холла? Когда же ночь выдавалась спокойной, и работы не было, то водители могли повеселиться прямо в городе. Они звонили шерифу, сообщали о каком-нибудь выдуманном преступлении за пределами города, затем разливали использованное машинное масло на главной площади и по очереди накручивали пончики вокруг здания суда.
В общем, станция Харбен – это место, где Сэй стал мужчиной, если применять местное значение этого слова. Он научился работать с автомобильными двигателями, зарабатывать деньги, выживать. Рой Холл учился тому же в Атланте, и именно там Раймонд Паркс однажды познакомит обоих парней с талантливым механиком по имени Ред, человеком, который поможет им уцелеть в той смертельной игре, в которую они играли.
Тэги: история наскар, ллойд сэй, муншайнеры, рой холл, с дьяволом в попутчиках
